Перевод - Лоренс Даррелл 'Небольшой поручение в Париже' - стр 2

Я  заказал  стаканчик  сливовой  в  бистро  и сосредоточился на своих делах. И тут я вспомнил об О'Туле.  Может  быть,  он поможет? Я отыскал его адрес.  Он  жил  неподалеку  от  того  места,  где  я находился, и я подумал, что не будет никакого вреда, если я пройдусь в  этом направлении и донесу до О'Тула изъявление сочувствия и ободряющее  слово.

    Я нашел дом без труда, но он выглядел пугающе зловещим; там сидела в  какой-то конурке женщина и сосредоточенно наблюдала за мной. Она подскочила, когда  я назвал имя, и вытащила из под фартука внушительных размеров  нож  с  пятнами крови на нем. Она вызвалась передать О'Тулу записку, но тогда я не  усмотрел в  этом  смысла.  Прозвучало  все  как-то  угрожающе,  в  такт  словам она размахивала ножом.

    Я приподнял свой котелок и заспешил по ветхой лестнице  к номеру тринадцатому. Звонок не  работал,  и  я  постучал  зонтиком.  Сначала никакого  ответа.  Затем  вдруг  все  произошло  как  в  кино.  Дверь  резко распахнулась, что-то сцапало меня за галстук, втащило  внутрь  и  прижало  к стене. Дверь со стуком захлопнулась за мной, и в галстук мне уперся  нож.  Я был в обществе О'Тула.    

    "Одно слово, и я тебя проткну", - прошипел он. Я  был далек от того, чтобы произнести слово. Я был ошеломлен. Он  затащил  меня  в какой-то кабинет и швырнул на кушетку, при этом мой  котелок  оказался  подо мной. "Ты пришел от Них, - сказал он,- шпионить за мной. Я говорил дяде, что следующий поплатится. И ты - он".

    Не обращая внимания на его  грамматику,  я попытался принять элегантный располагающий облик. Это не  сработало.  Против меня было нечто выше моего понимания. О'Тул  был  похож  на  Дилана  Томаса⁴ после недельного запоя. Шарф и шляпа и все такое. Он выглядел  как  истинная сердцевина Чего-То⁵. Было ясно, что мягкий ответ не  подойдет.  Кроме  того, от него несло сливовым бренди. Он был не  в  себе. 

    "Я  тут  не  в  себе  от неприятностей, а этот вольноотпущенный кретин посылает  за  мной  шпионить!" Его нижняя губа задрожала.  Видно,  парня  проняло.  Я  поправил  котелок  и прочистил то, что осталось от моего горла. "Послушайте, О'Тул,- сказал я.  -Успокойте ваши нервы и расскажите мне  о  ваших  делах.  Возможно,  я  смогу помочь. Тут  он  заорал  и  стал  приближаться  ко  мне  с  поднятым  ножом. "Возможно, ты сможешь! -  рявкнул  он.  -  Выверни-ка  карманы!" 

    Боюсь,  он оказался не очень  доволен  содержимым  моего  бумажника.  Несмотря  на  мой честный вид, он тренированной рукой  прошелся  по  моим  карманам.  Да,  эта жалкая сумма - все, что у меня было. Он  зашагал  взад-вперед,  в  бешенстве рубя воздух.

    "В чем проблема, О'Тул?" - спросил я,  и  что-то  вкрадчивое  и ласковое в моем голосе, должно быть, задело подходящую струну, потому-что он издал придушенный всхлип и сказал: "Я просрочил квартплату, и они собираются забрать Мириэм. Сегодня вечером они хотят арестовать имущество".     

     Стало быть французские  судебные  исполнители  с   их   тяжелыми   сейфами   собираются разделаться  с  пок-мобриевым  малышом.  Печально  видеть  такого   молодого человека таким отчаявшимся. "Но они не получат ее,- просипел он.-  Я  скорее умру". Постепенно я начинал понимать  положение,  но  такие  высказывания  в отношении его любовницы (что за нелепость -  арестовать  девушку  за  долги) ставили меня в тупик.

     "Кто такая Мириэм и где она?" - спросил  я,  оглядывая это  запустелое  помещение.  Он  указал  кончиком  своего   ужасного   остро заточенного ножа - я и  сейчас  могу  показать  его  отметинку  на  рубашке. Электричество было отключено, стоял густой полумрак, но в одном углу комнаты можно было различить какую-то мумию. О'Тул указал на нее.

     "Она стоит  двести пятьдесят фунтов,- сказал он. - Больше того - это моя тетя". Вы не поверите, проклятая штуковина оказалась гибко  сочлененным  скелетом,  из  тех  какими медики пугают друг-друга по праздникам. Он был полным, то есть до последнего пальца. Он висел на крюке в шее, и когда вы подходили ближе,  казалось,  что он улыбается подозрительной улыбкой.

     Меня передернуло, но я больше всего  не люблю терять нить рассуждений, и я попросил О'Тула развить,  распространить, разъяснить. Так вот, он воспитывался в Дублине в семье костоправов,  которые были приверженцами принципов французской революции.  Они  настояли  на  том, чтобы он учился в Париже.

     Мириэм, его тетя,  завещала  свое  тело  науке  во славу их рода. Это была их единственная фамильная ценность, кроме нее у  них ничего не было; но они великодушно подарили ее ему на прощанье с напутствием быть достойным ее, если не превзойти. А теперь ее собираются  арестовать  за долги. Чем больше вы видите жизнь,  тем  менее  реальной  она  становится...