А на улице начиналась заваруха; по счастью полиция, раскинувшая сети вокруг этого дома, чьи обитатели проводят время, препарируя тетушек, обрушилась всего лишь на судебную команду - исполнителей, посыльных и черт-те знает кого в оперных шляпах и плащах. Благодарение богу, мы вовремя убрались; полиция арестовала отчаянно сопротивлявшихся судейских. Наблюдая за этим, я не испытал радости - только дурные предчувствия. Потому что рядом на табурете, слегка улыбаясь, сидел этот проклятый скелет.
Мы молча сидели в унынии, прошли уже часы, Коко носил нам напитки и помечал их в долговой книжечке. Он рассказывал нам о своей политической деятельности. Он оказался горячим докрасна революционером, ходил ночами по Парижу, выводя мелом на стенах: "Coco est traitre8" и "Francаis a moi9". Его партия имела звучное название, но, по словам О'Тула, только одного члена - его самого. Эклектичные вещи. Но время двигалось; я заявил, что мне нужно идти. "Нет, клянусь богом, ты останешься со мной до конца, - вскричал О'Тул, - или, клянусь костями Пок-Мобри, я проткну твою дипломатскую глотку!" Пок-Мобри! Как я о нем подумал в эту минуту, нехорошо.
Вот он - я, без копейки, в ловушке у; этого помешавшегося на тетке прожженного идиота.
Коко старался подбодрить нас песней, у него был хороший выбор трубок, но я был не в настроении развлекаться. О'Тул сидел, глубоко задумавшись; наконец, он сказал, что нашел. Есть один человек, который даст ему настоящую цену за Мириэм, парень по имени Рауль. Но Рауль жил не в самом Париже, а где-то неподалеку. Нам надо было как-то достать денег для поездки, например, заложить парочку костюмов Коко.
Я застонал: "Не хочу ни в какую поездку". "Тихо, Анчоус,- прогремел он.- Теперь мы с тобой связаны этим делом до гроба". Этого мне еще не хватало; но я чувствовал себя слабым и беззащитным. Мириэм будто подчинила меня своей костяной воле. Не буду описывать наше величественное шествие через Париж - я сохраню это для второго тома моих мемуаров. О'Тул был теперь под газом и расположен к веселью, граничащему с грубостью.
Вам, например, случалось обернуться в очереди на автобус и оказаться нос к носу со скелетом в пластиковом плаще? Мы наводили смятение, где бы мы ни оказывались. На крыше автобуса он посадил Мириэм на места для инвалидов войны и отказался взять билет, утверждая, что она пала на Марне. У контролера лицо задергалось, а усы провернулись на 365 градусов, но что он мог сказать? Как он мог что-либо доказать? Несколько раз мы сбивались с дороги.
Раз я стоял один с Мириэм, ожидая пока О'Тул посетит одно из этих оловянных сооружений, где ноги клиента видны снизу. Я стоял на ступенях собора святого Салплиса, когда опять подошел полицейский и начал разговор. Подозревал ли он преступление или опасался беспорядков - этого мы уже не узнаем. Он обратился ко мне, вежливо, указывая на Мириэм.
"C'est la plume de ma tante10, - попытался я объяснить, - мадемуазель Мириэм". Он сказал: "Tiens11", - и поднял shako12. Но я был так изнурен этой попыткой объяснения и долгим отсутствием О'Тула, что бросился в церковь и укрылся в боковой часовне. Едва я начал "Отче наш" с Мириэм на коленях около меня, как подошел служитель, белый как мел, и зашипел на меня.
Предыдущие:
- Перевод - Амброз Бирс 'Словарь Сатаны' - 19/02/2020 15:42
- Перевод - Джеймс Тербер 'Десять правил счастливого супружества' - 19/02/2020 15:07
- Перевод - Эдвард Лир 'Лимерики', 'Автопортрет' - 18/02/2020 19:40
- Перевод - Кори Форд (Джон Риддел) 'Как угадать возраст' - 18/02/2020 19:01
- Перевод - Стивен Ликок 'Гувернантка Гертруда' - 18/02/2020 15:32